Они в ваших кухнях вас запирают
На ваши же фабрики загоняют
Вы живете хуже, чем их собаки
А сами они процветают
Оставив вас прозябать в тоске и мраке
Единственный, кого им не остановить -
Сильный человек.
Сильный человек не может отступить.
Сильный человек станет только сильнее
Сильные люди...
Сильнее...
Sterling Brown. Strong men.

Огромный мигающий рекламный проспект возвышается в полумраке. Голографическая картинка дрожит и исходит полосами цвета разлитого в воде бензина.
"А вы хотите попасть в Рай?.."
В городе тихо. Вы не найдете сейчас не то что развлекающейся ночной молодежи или каких-то круглосуточно работающих супермаркетов - на улице не сыщешь в такое время даже простого обывателя, спешащего домой с поздней смены.
"Хотите познать красоту, чистоту и величественность рукотворной Утопии нового поколения?"
Комендантский час. Вот, как называется это время суток. Не полночь, не два и не три часа ночи, не "рассвет". Просто - сон. Каталепсия. Полная инертность.
На крышах стоят или сидят, покачивая тяжелыми ботинками, ночные стражи. Они не сделают вам ничего плохого. Они здесь, чтобы охранять ваш ночной покой. Проследить, чтобы вы насладились им в полной мере. Получили его сполна. Глаза из-под железных масок и надвинутых черных капюшонов смотрят внимательно. Не волнуйтесь, они не уснут на посту.
"Приезжайте в Сан-Франциско. Мы всегда рады принять вас в чуд..."
Мертвую тишину ночи разрывает резкий хлопок и взрыв. Слышится звон посыпавшегося стекла и дружный громкий хохот. Рекламный проспект превращается в горящий прямоугольник на фоне предрассветной серости. Черные силуэты мгновенно исчезают с крыш и направляются туда, где взвыли сигнализации чьих-то глайдеров. Некоторое время еще видно, как они перебегают по верхнему краю исполинского моста, завинченного как штопор, сверкающего огнями мертвенно-белой подсветки. А потом тени скрываются из виду и откуда-то издалека становятся слышны крики, выстрелы и вой сирен. В такой тишине почти можно разобрать слова...
Окно захлопывается так резко, что мальчик падает обратно в темную комнату. Его матери не по вкусу то, что он сидит перед открытым окном все ночи напролет, жадно ловит отдаленные шумы и мерцающие искорки во тьме - огоньки тлеющих сигарет. В ожидании, чтобы что-нибудь случилось. В ожидании, когда... рванет.
Для него ночь это время помечтать. Когда он вырастет, он станет анархистом. Вступит в Сопротивление. Он хочет видеть, как все это захлестнет волной пламени. Как горячие реки крови смоют весь этот холодный, вязкий ужас, сковывающий все живое в этом городе. Прямо вот так - как он видит это в своих играх на стереографическом симуляторе гала-стейшн 3, который ему подарили на день рождения. К слову сказать, он бы выбросил дорогую игрушку в окно, если бы мог прямо сейчас вступить в ряды Сопротивления. И плевать, что ему всего одиннадцать...
Когда это был рай? Уже давно это город, куда мертвецы приходят, чтобы упокоиться с миром. И все же здесь есть те, кто еще не совсем потерял человеческий облик. Не мрачные тени, готовые расстрелять тебя за чтение запрещенной литературы. Не бездушные корпоративные чины и клерки, пресмыкающиеся перед ними. Нет. Где-то там - настоящие живые люди. Полные ярости и гордости, и суровой решимости свергнуть задолбавших идолов. Разочаровавшиеся во всем и нашедшие в этом свой инновационный вид веры.
С этой мыслью мальчик засыпает и просыпается. С этой мыслью отворачивается прочь, когда семью его друга забирают страшные каратели в плащах с мерзкими нашивками Системы. С этой мыслью ходит на уроки, где его учат любить проклятого Канцлера как отца. Хотя, едва попав в город, вы сразу поймете, что режим Канцлера либо попросту изжил себя, либо претерпевает не самые лучшие времена.
Некогда богатый и процветающий город. Теперь - дымящаяся дыра. Окраины, когда-то зеленые и прекрасные, превратились теперь в жалкое зрелище. Никому не нужные, богом забытые заросли обвиваются вокруг проржавевших металлических строений. Когда-то это были кварталы для приезжих или просто населения победнее. Теперь немногочисленные бродяги здесь соседствуют со сквозняками, гуляющими между тоскливых стен и оседающих подвалов. Время от времени развалины патрулируются отрядами карателей, в поисках скрывающихся от закона личностей.
В центре дела обстоят лучше. Здесь по-прежнему полновластно функционирует Система, а соответственно и  вся подконтрольная ей инфраструктура. Сверкающие разноцветным стеклом и металлом, сияющие рекламными голограммами здания уходят далеко в небесную высь. В основном это подведомственные корпорациям офисы, отели, центры управления и мед лаборатории. Некоторые обладают формой настолько причудливой, что законы гравитации рядом с ними кажутся упраздненными.
По сравнению с возвышающимися шпилями Центра, остальной город как будто "лежит" у его ног. Старый квартал, полный низкорослых частных домиков тоже заметно опустел. Зато в даунтауне стало еще живее, чем раньше. Все оставшиеся от былой роскоши культурные и не очень развлечения сосредоточили свой пульс здесь. Теперь здесь собираются все: и те, кто охотится - и те, на кого ведется охота. А беспорядки вспыхивают чаще, чем успевают штамповать утренние газеты. Но местами по-прежнему можно увидеть рекламные проспекты, приглашающие посетить "наш чудесный рай".
Это, разумеется, если бы кто-то вообще мог попасть в город. После инцидента на острове Алькатрас вряд ли погранпосты впустят или выпустят даже мышь. Да и какой псих захочет лезть туда, откуда, как известно, нет иного выхода, кроме рабства, войны или смерти.

Автор: Bartolomeo Landau