Имя: Мишель Красс\Mishel Crass
Возраст: 28
Кто вы?: Сопротивление
Плазмиды и способности: плазмид "Сила", степень владения - III - поднимать тяжести, ломать кирпичи и кости.
Внешность: Эдварт Нортон.
Худой, подтянутый, ростом выше среднего. Гладко выбритый череп (ибо так в драке удобнее), кажущиеся чуть узкими глаза, усы и бородка. Плечи широкие. Руки и ноги - мускулистые, в татуировках на уголовную тематику, на сердце - наколото черное знамя. Живот - в кубиках пресса. Одевается во все черное - черная майка, черные штаны, черная куртка. Носит легкие черные кроссовки. Черного много не бывает. Да и из толпы лучше не выделяться.
Характер: резкий, прямой, так что Мишеля можно уничтожить, но не согнуть. Иногда грубоватый. В компаниях ведет себя сдержанно, немногословен. Не умеет стесняться и плакать. Из своих чувств показывает окружающим только одно - ярость. если ему кажется, что что-то идет не по плану, начинает слегка нервничать. Чует слабость человеческую за версту - и умеет ею пользоваться. Оружие пускает в ход не задумываясь, но если можно избежать стычки, не будет. Перед тем, как взяться за что-то, не будет долго рассуждать. Мишелем движет скорее интуиция и полная уверенность в правоте своего Дела. Ну и капелька фанатизма, куда ж без него.
Нынешнее Сопротивление считает ничем не лучше Системы, но именно здесь собираются те, из кого потом можно выковать кадры для настоящей Революции, поэтому он - с ним. Обладает обостренным чувством справедливости.
Биография: Мишель родился в семье рабочего, из тех, что всю жизнь должны пахать, пахать и пахать. Его отец часто на кухне придавался рассуждениям о том, что мир - дерьмо, власть - ублюдки, копы - их защита, законы - прикрытие воров наверху. Мишель слушал и воспринимал. Мать умерла в родах и кроме отца Мишелем больше никто не занимался.
Когда пошел в школу, там имелась банда бритоголовых, очень тщательно следивших за национальной чистотой района. Мишель сперва примкнул к ним, но потом порылся на полке отца и нашел книги про самоуправление и так далее по списку. Проникся духом, оставил расизм, даже выбил его из нескольких наиболее фанатичных приверженцев. В детстве много занимался спортом, особенно боксом - благо, правительство хоть как-то выделяло деньги на залы, вычитая их из образования. Отец готовил Мишеля к жизни рабочего, потому что сам не представлял ничего другого, однако юный Красс не хотел вырасти копией своего отца - толстым, ленивым и слабым кухонным болтуном.
Когда отце умер на работе, Мишелю пришлось бросить школу и пойти зарабатывать - но осознание несправедливости его угнетало. В итоге из протеста он сперва стал членом уличной банды, выколачивавшей деньги из торгашей и прочих белых рубашек. Когда Мишелю стукнуло 20, всю банду вырезали конкуренты. Это, как ни странно, заставило Мишеля слегка переоценить свою жизнь. И хотя он быстро влился в другую банду, продолжая заниматься не совсем благими делами, он думал об ином. Добытые не совсем законными путями деньги помогли Мишелю позволить себе плазмид "Сила". В боях с другими бандами, в борьбе с законом и порядком, прошли несколько лет. Параллельно Мишель читал, изучал и думал. Заветы отца насчет ненависти к Системе воплотились у Мишеля в дело, но он не мог просто так бросить рэкет.
Но однажды он шел мимо мэрии, возле которой был митинг и перед толпой выступал политический оратор. Тогда Мишель понял, чем же ему нужно заниматься. А уж когда политической системе пришел крах, все стало ясно. Почти всех бандитов половили и отправили в Алькатрас, так что Мишель смог наконец безболезненно порвать с бандитизмом, разыскал людей из Сопротивления, правда, пока входил в доверие, его чуть не пристрелили, подозревая в провокаторстве. Зато теперь организация получила одного из фанатичнейших приверженцев социальной справедливости. Каковым он и остается по сей день.
Сексуальная ориентация: гетеро.
Предложения: не имею.
Пробный пост:
День - ни рыба, ни мясо, мотор машины тихо шептал, что его неплохо бы осмотреть. Конечно, неплохо, только вот времени жутко мало. Вот так всегда - спасаешь людей, помогаешь им, а сам ничего не успеваешь, даже заехать в мастерскую и привести в порядок верный форд...
Я сидел в кабине и глядел на отдаленный дом. Это был особняк, его начали строить полгода назад и отстроили почти половину - потом почему-то забросили, из-за деревьев было видно ограждение вокруг второй половины дома, ветер трепал ленточку, так и не оторванную никем от забора. У хозяина кончились деньги или сам хозяин кончился? Кто знает... Да не в этом и суть.
Я потянулся на соседнее сидение, взял бутылочку минералки. Глаза уже слипались, не худо бы поспать. Все еще холодная минералка обожгла горло. Я второй день следил за этим домом, мисс Райзек, добрая душа, чья ферма как раз была по соседству, после того как я отведал ее фирменного пирога (чего только не сделаешь из верности делу...) поведала мне, что ночью в окнах особняка горят огни, а иногда там как будто бы поют. Прибавим к этому пропажи животных и рост преступности среди подростков этого славного городка, не сильно отличимого от деревни. пока что не страдают люди. Пока что я даже не уверен, что имею дело именно с нечистым, а не с трудностями переходного возраста.
Стояла ночь, луна светила так ярко, как будто пыталась соперничать с солнцем. Иногда ее прикрывали набегавшие облака, а к особняку начали стягиваться дети. Группами по два-три человека, не скрываясь, они шли через поле, мальчики и девочки, от совсем маленьких до уже почти юношей. Я насчитал примерно двадцать детей. А сколько их было в городишке? Интересно, тут все родители слепые, или только большая часть?
Для верности я подождал с пятнадцать минут, в ожидании - не подойдет ли еще кто-нибудь. Но нет, детишки как будто-бы иссякли. Я глотнул еще минералки и, сунув верный люгер в карман, вышел из машины.
"Черт, какая-же мерзкая погода"
Я приблизился к дому, стараясь держаться все время за деревьями, на случай, если детишки выставили часовых. Последние метры от последнего дерева до недостройки я преодолел быстрее всего - почти бегом. под ногами чавкала противная грязь. Я вжался в стенку под окном, так невысоко расположенным. И, да, внутри начали петь. Я напряг уши - но уж мне ли не знать, что далеко не все языки осознаются своими носителями. "Какая-то кривая версия латыни что ли?"
Я проник в особняк через окно. Мне везло: первый этаж был пуст. Спасибо уверенности детишек.
Я тихо прошел на второй этаж по лестнице, пение стало громче.
"Что они там делают?"
Наконец я возле дверного проема, через который одно попасть на второй этаж. Я заглянул внутрь - по замыслу помещение второго этажа было одни большим залом с дюжиной несущих колонн, разбросанных тут и там. В центре этажа дети развели огонь и, взявшись за руки, раскачивались в такт своей не совсем здоровой песне. Я переместился за одну из несущих колонн, так что мог отчетливо видеть круг и тех, из кого он состоял. Страх предательски сковал горло, мешая дыханию - да и у кого бы не сковал. Ведь это всего лишь дети. И, нет, то, что они делают - не подростковые игрища.
В самом центре круга, посреди мелкого костра, стоял один из детей. Я не мог определить его возраст, но это был мальчик, невысокий и худой. Он раскинул руки в стороны, огонь лизал его ноги - но мальчику как будто не было до этого дела.
Правая рука нащупала пистолет. "Лучше бы это был юношеский бунт..."
И что мне с ними делать? Вызвать сюда их родителей, чтобы те расставили чад по углам? Так углов на всех не хватит...
Пока я думал и гадал, фигура вышла из костра, круг расступился, пропуская его в мою сторону. Я, как под гипнозом, смотрел, как парень, лет восемнадцати, идет ко мне. и его глаза...
Сердце забилось так часто, как будто собиралось выпрыгнуть из груди. "Нет, нет, только не это..."
Мне о них рассказывали. Один бородатый охотник из Кентукки, он учил, что до тех пор, пока не встретишь настоящего одержимого, ты не охотник, а так - рубишь головы упырей. Тело, которое не подчиняется своему хозяину. Душа, запертая где-то в частичке того, что раньше было ее "Я", а теперь стало принадлежать Ему.
Но самое главное - чтобы отпугнуть такого, нужна соль, это у меня есть. Но чтобы изгнать, надо заманить тело в круг.
Я выскочил из-за колонны и побежал к дверному проходу. Остановился, достал из кармана соли, на дверь хватит, но дети...
Одержимый остановился, впившись в меня своими глазами цвета обсидиана.
- Что ты тут забыл? - спросил он негромко, но так, что я разобрал каждый звук. Восемнадцать лет. Волосы чуть ниже плеч. Из-под джинсовой рубашки торчит верхушка черепа - рисунок на майке.
"Уже не человек."
Его поклонники все так же пели и раскачивались в такт своим же словам. Я облизал губы, руки предательски тряслись - а по глазам одержимого было не понять, смотрит он на меня или ни на кого вообще. В любом случае, сейчас и здесь - я бессилен, я не смогу стрелять в детей. Если я и начерчу ловушку правильно, мне едва ли заманить в нее одержимого. И самое главное - я не помню точно слов изгнания.
Быстро высыпав на пол дверного проема соль, я побежал вниз по лестнице. Не знаю, что работало быстрее, сердце или ноги, но дорога до окна, через которое я влез в дом, показалась мне бесконечной. Наконец я выпрыгнул на улицу, в грязь, и побежал прочь от дома. Проклятая песня на извращенной латыни все крутилась в моей голове.
"Я вернусь. Я вернусь, слышишь, ты?"
И, мне показалось, или в самом деле кто-то крикнул из окна, что слышит?
